Виктор Гагин — двукратный лауреат Грушинского фестиваля, чьи диски в 90-х расходились по России стотысячными тиражами, — снова в Череповце.
До отъезда в Германию он прожил в нашем городе всего шесть лет, но за это время его узнали без преувеличения все. И как журналиста газеты «Голос Череповца», и как известного барда. Но, что самое ценное, Гагин обладает удивительным качеством: его присутствие в любой компании поднимает градус настроения, как хорошо выдержанное вино. Все, с кем он знаком, считают его лучшим другом. И потому каждый его приезд в Череповец становится праздником.
Приехал, но не вернулся
Виктор не был в Череповце три года, но как только прошла весть о его приезде, тут же заработало сарафанное радио. Сообщения в соцсетях, телефонные звонки, случайно услышанная в автобусе новость — и вот уже истончившаяся за последнее десятилетие череповецкая бардовская прослойка волнуется, гудит: «Концерт Гагина на Фанере в клубе „Гармония“ в понедельник». И традиционный вопрос: «Он приехал или вернулся?»
По городу на протяжении 15 лет циркулируют слухи, что Гагин собирается вернуться из Германии в родные пенаты. Зародились они буквально сразу после его отъезда на историческую родину, куда в 90-х переехали практически все родственники из семейства Гагиных. Кстати, по-немецки эта фамилия звучит как Хагин. Но пока Виктор возвращаться не собирается, хотя и не исключает такой возможности в будущем, по выходе на пенсию.
— Сейчас я работаю. Устроиться на постоянную работу эмигрантам в Германии очень и очень сложно, а в моем возрасте и вовсе практически невозможно, но мне повезло. Работаю электриком на автозаводе, и мне еще шесть лет работать до того времени, когда, может быть, получу пенсию. Если доживу, — невесело усмехается Виктор, который месяц назад отметил 61-й год рождения. — Можно и раньше выйти на заслуженный отдых, но для этого нужно как-то особенно удачно упасть с лесов, чтобы пальцы и шея остались целыми — играть на гитаре и петь песни. Так что о возвращении говорить трудно... Да и дети: старший окончил немецкий университет, работает в Штутгарте, младший учится в консерватории, а средний — вечный студент, уже в трех институтах успел поучиться. Там же обучение, как в Советском Союзе, бесплатное, студентам стипендии выдают. Правда, я ему сейчас предложил: «Давай-ка для разнообразия поработай» — так что работает, как и я, с электроникой. И удивительно, ему это страшно нравится. Ну это же не конвейер, нужно мозгами шевелить. Так что, похоже, он у нас пролетариат в чистом виде.
Шансон в фаворе
Авторская песня всегда была для Гагина не просто отдушиной, а в какой-то мере смыслом жизни. А в России сегодня авторская песня уже не пользуется такой популярностью, как во времена застоя и первых лет перестройки.
— Виктор, у тебя есть уникальная возможность посмотреть на Россию со стороны. Ты не замечаешь, что культурную нишу, которая раньше принадлежала в нашей стране бардам, все агрессивнее занимает полублатной-полуэстрадный шансон?
— Со стороны-то этого как раз и не видно, потому что к нам в Германию барды часто приезжают с концертами, в том числе и корифеи: например, в мае Юлий Ким приедет. А вот что на Западе русский шансон набирает силу, это очень заметно. В Штутгарте у нас есть свой бардовский клуб. Вообще, авторская песня в русскоязычной среде сильно развита — слеты, фестивали постоянно проводятся, гости приезжают отовсюду: из России, Украины, Израиля, США. Был у нас в клубе один бард, который писал такие трогательные романтические баллады, от которых хотелось или плакать, или напиться. Но мальчик этот от бардовской песни отошел, организовал такой шансон-клуб, куда раз в три месяца съезжаются исполнители шансона со всей России и Украины, в том числе и звезды русского шансона. Съезжаются за свой счет, все вкладывают по 100 евро в призовой фонд, проводят конкурсы, причем поют под фонограмму. А победитель конкурса получает в награду весь призовой фонд и в общем-то окупает свою поездку. В той среде сейчас кипит бурная жизнь, но я там ни разу не был, мне это скучновато, честно говоря...
— А у вас, у бардов, остались поклонники?
— Да. Аудитория, конечно, небольшая, но постоянная. В основном представители русскоязычной диаспоры. Если мы еще худо-бедно можем выучить немецкий язык на бытовом уровне, то русский язык дается немногим, и немцы понять смысл песен на русском языке не в состоянии. Приходят только немецкие мужья с русскими женами, мужественно сидят, воспринимая всех Окуджав, Визборов, Щербаковых, и терпеливо ожидают окончания концерта, когда мы устраиваемся за столом, достаем бутылки. Вот тут они чувствуют себя в своей тарелке.
В курсе проблем
Сегодня в Россию Виктор приехал не только потому, что скучает по России, хотя, по его признанию, это есть. А потому, что в связи с событиями последнего года его внучки не смогли приехать к дедушке на Рождество — им не дали визу.
— Как вам, «бывшим русским», да чего там бывшим — вы ведь так и остались русскими, — но все-таки: как живется сейчас в Германии выходцам из России, когда весь мир ополчился на Россию?
— Я же общаюсь в основном с работягами. А работяги — они все понимают, как надо. Слышал даже положительные отзывы о русском президенте, говорят: мол, он свое отстаивает. Конечно, не все однозначно, мнения есть разные. Но мы в курсе всех событий, в том числе и проблем. Есть Интернет, есть телевидение с русскими каналами, русские газеты, которые в Германии можно легко купить. Но в разговорах с друзьями мы эти темы не затрагиваем. У нас есть общая тема для разговора — бардовская песня, о которой мы можем говорить часами. И неважно, откуда ты приехал — из Израиля, Украины или России. Появляются новые имена, очень интересные исполнители. Например, Роман Ланкин из Томска — потрясающий исполнитель. Или Тимур Ведерников.
— Это все хорошо, но все-таки — атмосфера другой страны, другой язык... Может ли творец, работающий со словом, продолжать творить на чужбине?
— Ты права, языковая среда в Германии враждебная. Поэтов, продолжающих писать там на русском, единицы, их можно просто по пальцам перечесть. Для творчества нужен живой, вечно изменяющийся родной язык. Мы пытаемся препятствовать вырождению языка, с молодежью занимаемся, с подростками. Но это очень сложно. Для детей, которые приехали в Германию в 9 — 11 лет, русский язык уже становится вторым. Менталитет у них, благодаря родителям, остается русским, но говорят-то они в основном на немецком.
Автор: Татьяна Васнецова
Источник: www.35media.ru